В этом номере основное внимание уделяется переходу от традиционных подходов к персонализированной, предиктивной и превентивной медицине, освещаются исследования, демонстрирующие высокую диагностическую и прогностическую ценность новых биомаркеров (таких как соотношение sFlt-1/PlGF, miRNA, VEGF) для раннего выявления преэклампсии, риска преждевременных родов и рецидива эндометриоза. Рассматриваются современные хирургические тактики, включая органосохраняющий гемостаз и инновационные методы периоперационной аналгезии, соответствующие принципам ускоренного восстановления после операции (ERAS). Анализируются актуальные данные по нутрициальной поддержке (омега-3 ПНЖК), профилактике тромбоэмболических осложнений, роли микронутриентов в фертильности и влиянию эндокринных дизрапторов на репродуктивное здоровье. Обзор также включает разбор клинических случаев и исторических аспектов, что в совокупности формирует целостное представление о современных решениях, трансформирующих рутинную практику врача.

Введение. Преэклампсия (ПЭ) остается одной из наиболее актуальных проблем современного акушерства, являясь ведущей причиной материнской и перинатальной заболеваемости и смертности. Это мультисистемное расстройство, возникающее после 20 недель беременности и характеризующееся артериальной гипертензией в сочетании с протеинурией и/или полиорганной дисфункцией.

Цель: определить содержание биомаркеров – растворимой fms-подобной тирозинкиназы-1 (англ. soluble fms-like tyrosine kinase-1, sFlt-1), плацентарного фактора роста (англ. placental growth factor, PlGF) и их соотношение (sFlt-1/PlGF) у пациенток с экстрагенитальными заболеваниями для диагностики ранней и поздней ПЭ.

Материалы и методы. В проспективное исследование включены 439 пациенток с экстрагенитальными заболеваниями (сахарным диабетом 1-го и 2-го типа, хронической артериальной гипертензией, хроническим пиелонефритом, хроническим гломерулонефритом), среди которых были выделены подгруппы с ПЭ (n = 94) и без ПЭ (n = 345). Обследование пациенток проводили на всем протяжении беременности, начиная с 12 недель. Определение PlGF и sFlt-1 в сыворотке крови выполняли с помощью электрохемилюминесцентных диагностических тестов на автоматических анализаторах с последующим расчетом соотношения sFlt-1/PlGF для каждого образца сыворотки. С целью определения прогностической ценности соотношения sFlt1/PlGF для выявления ПЭ выполнялось построение ROC-кривых с последующей оценкой качества прогноза.

Результаты. Сроки манифестации ранней и поздней ПЭ имели различную динамику ангиогенных биомаркеров. При ранней ПЭ статистически значимое изменение уровня маркера sFlt-1 (р = 0,001) и коэффициента sFlt-1/PlGF (р = 0,003) фиксировали уже с 22–24 недель по сравнению с предыдущими периодами гестации. При поздней ПЭ изменения были менее выражены и статистически значимы лишь эпизодически на сроке гестации 25–27 недель (р = 0,027). В прогнозе развития ПЭ изменения биомаркеров являлись ранними предикторами, предшествуя родам за 6 недель. Для пациенток с экстрагенитальной патологией установлена пониженная точка отсечения соотношения sFlt-1/PlGF – 11,8.

Заключение. Проведенное исследование позволяет сделать вывод о высокой диагностической значимости определения ангиогенных биомаркеров у пациенток с экстрагенитальной патологией в сроки конца II – начала III триместра гестации (28–33 недели). Анализ диагностической ценности биомаркеров, основанный на построении ROC-кривых, выявил следующую иерархию по их прогностической эффективности: наивысшая прогностическая ценность характерна для соотношения sFlt-1/PlGF, которое превосходит по своим показателям изолированное определение sFlt-1 и PlGF. Ключевые показатели (чувствительность, специфичность и площадь под ROC-кривой – AUC) подтверждают, что соотношение sFlt-1/PlGF является наиболее эффективным предиктором по сравнению с изолированным измерением значений sFlt-1 и PlGF в диагностике ПЭ в данной когорте пациенток. Оптимальным пороговым значением для соотношения sFlt-1/PlGF является 11,8. Установлено, что максимальная глубина прогнозирования риска развития ПЭ с использованием данного критерия составляет 6 недель, что определяет его высокую клиническую ценность для своевременного формирования групп риска и назначения превентивных мероприятий.

Введение. Эндометриоз поражает около 10 % женщин репродуктивного возраста и характеризуется хроническим рецидивирующим течением. Вероятность рецидива эндометриоза после хирургического лечения заболевания остается очень высокой, что диктует необходимость разработки надежных персонализированных подходов к выбору оптимальных методов профилактики рецидивов, основанных на прогнозе риска их развития.

Цель: разработать персонализированный подход к оценке вероятности развития и меры профилактики рецидива эндометриоза яичников после хирургического лечения.

Материалы и методы. В проспективное исследование включены 148 пациенток с эндометриомой одного яичника после хирургического лечения; в последующем пациентки были разделены на 2 группы. Основная группа состояла из 59 пациенток с рецидивом эндометриоза, контрольная группа включала 89 пациенток без рецидива. Для построения модели прогнозирования рецидива эндометриоза использовались показатели, наличие которых с позиций доказательной медицины категории А, В и С увеличивают риск развития эндометриоза после операции. Приверженность лечению оценивалась с помощью опросника «КОП-25», уровень стресса – по методике Холмса-Раге. При построении модели использовался расчет относительного риска (англ. relative risk, RR).

Результаты. Проведена количественная оценка значимости качественных предикторов развития рецидива эндометриоза по величине RR. Его значение при наличии курения составило 2,4, стресса – 2,0, в молодом возрасте (менее 25 лет) – 2,4, при приверженности лечению – 3,2, неполном удаления очагов – 3,1, а также зависело от индекса массы тела (RR = 1,6). В течение первого года после операции рецидив произошел у 18 больных на фоне максимального числа факторов риска (8,4 ± 0,5). В течение последующего года было выявлено 13 новых случаев рецидива при наличии 5,3 ± 0,4 факторов риска. В ходе третьего года наблюдения число рецидивов увеличилось на 12 случаев, а количество факторов риска у больных не превысило 4,6 ± 0,2. На основании полученных данных для разработки количественного подхода к оценке конкретных сроков развития рецидива в течение 4 лет был введен индекс риска (англ. risk index, RI) = n×х (усл. ед.), учитывающий неблагоприятное воздействие «n» факторов риска на организм в течение «х» лет.

Заключение. При персонализированном подходе к оценке риска развития рецидива эндометриоза значимость качественных предикторов с позиций доказательной медицины требует количественного уточнения. Разработанный индекс RI позволяет с надежностью более 80 % прогнозировать конкретные сроки рецидива. Предложенный метод позволяет синхронизировать повышение активности профилактических мер с периодом максимального риска развития заболевания.

Введение. Для остановки акушерских кровотечений применяются хирургические органосохраняющие методы, одним из которых является перевязка маточных сосудов на трех уровнях. Эффективность органосохраняющих методов составляет до 94 %. Функция любого органа зависит от адекватного кровоснабжения, в связи с чем состояние репродуктивной функции женщин, перенесших органосохраняющие операции, является объектом дальнейшего изучения.

Цель: изучение кровотока в матке и яичниках у женщин после перевязки трех пар маточных сосудов при патологической кровопотере в родах.

Материалы и методы. Проведено проспективное контролируемое исследование. Основную группу составили пациентки (n = 41), которым произведена перевязка трех пар маточных сосудов при патологической кровопотере во время проведения оперативного родоразрешения, контрольную – 25 женщин после кесарева сечения без патологической кровопотери и перевязки трех пар маточных сосудов. Проводилось доплерометрическое исследование маточных артерий и центрального кровотока яичника с изучением уголнезависимых параметров – пульсационного индекса (ПИ), индекса резистентности (ИР). Производился расчет объемного кровотока в маточных артериях и индекса артериальной перфузии матки.

Результаты. Средний возраст пациенток в основной группе составил 30,00 ± 0,84 лет, в контрольной – 25,96 ± 0,99 лет (р = 0,003). Объем кровопотери в основной группе был в 2,7 раз больше, чем контрольной (р < 0,001). Изучение ПИ и ИР в маточных артериях показало высокорезистентный кровоток, отмечено достоверное повышение ПИ в 1,6 и ИР 1,4 раза в сравнении с контрольной группой (р < 0,001). Расчет объемного кровотока в маточных артериях у пациенток основной группы показал снижение на 18,2–22,6 % в сравнении с контрольной. Данный факт привел к снижению индекса артериальной перфузии матки в группе пациенток, перенесших органосохраняющие операции при патологической кровопотере, на 30,2 %. Показатели ПИ и ИР во внутрияичниковом кровотоке показали повышение в 2,0 и 1,4 раза соответственно (р < 0,05).

Заключение. Выявленный высокорезистентный кровоток в матке и яичниках может приводить в дальнейшем к формированию ановуляторного цикла в связи с нарушением органной гемодинамики, что может привести к развитию яичниковой недостаточности.

Введение. Омега-3 полиненасыщенные жирные кислоты (ω3-ПНЖК), модулируя сложным образом обмен эйкозаноидов (в том числе простагландинов, липоксинов и лейкотриенов) и докозаноидов (нейропротектинов, резолвинов, маресинов), являются важным фактором репродуктивного и соматического здоровья женщин.

Цель: сравнить образцы ω3-ПНЖК по степени стандартизации состава по эйкозапентаеновой (ЭПК) ω3-ПНЖК и докозагексаеновой (ДГК) ω3-ПНЖК, оценить степень очистки от жирнокислотных примесей.

Материалы и методы. В работе представлены результаты хроматографического анализа 10 препаратов ω3-ПНЖК.

Результаты. Исследование позволило выявить показатели состава экстрактов ω3-ПНЖК, посредством которых возможно отличать фармацевтически стандартизированные препараты ω3-ПНЖК (Омакор, Фемибион Наталкер-2 и др.) от менее стандартизированных препаратов (Омеганол, Омегамама и др.).

Заключение. Более стандартизированный препарат Фемибион Наталкер-2 эффективен и безопасен для поддержки репродуктивной функции во время беременности и для улучшения неврологического развития детей. Омакор – высоко стандартизированный препарат, но не имеет официального разрешения к применению у беременных.

Цель: на платформе биоколлекции образцов беременных, созданной согласно стратегии «лонгитюдное биобанкирование», разработать алгоритм раннего моделирования высокого риска преждевременных родов (ПР) на основе клинических, протеомных и транскриптомных данных.

Материалы и методы. Проведено проспективное когортное исследование. Из биоколлекции были отобраны образцы сыворотки и плазмы крови, полученные в динамике в I и II триместрах гестации от 18 беременных с высоким риском ПР, реализовавших истмико-цервикальную недостаточность (ИЦН), и от 18 женщин с низким риском ПР, беременность которых не была осложнена ИЦН на любом сроке гестации. Проведен анализ клинико-анамнестических предикторов, определен уровень сывороточного релаксина и эластина, маркерных микроРНК (hsa-miR-432-5p, hsa-miR-134-5p, hsa-miR-431-5p, hsa-miR-122-5, hsa-miR-34a-5p).

Результаты. На основе наиболее значимых клинико-анамнестических предикторов, протеомного предиктора (уровень сывороточного релаксина), транскриптомных предикторов (экспрессия маркерных микроРНК) с использованием метода опорных векторов (англ. support vector machine, SVM) разработана прогностическая модель, высокая эффективность которой подтверждается ROC-кривыми (AUC = 0,83 при обучении и 0,67 в кросс-валидации), что позволяет использовать разработанный классификатор в качестве инструмента для оценки риска ПР.

Заключение. Биоколлекции образцов беременных, сформированные согласно стратегии «лонгитюдное биобанкирование», могут являться эффективной платформой для разработки технологий раннего прогнозирования риска акушерских осложнений.

Введение. В последние годы наряду с увеличением возраста женщин, вступающих в беременность, и количества пациенток с экстрагенитальной патологией большую роль отводят прегравидарной подготовке и реализации профилактических мер, направленных на минимизацию развития тяжелых и нередко фатальных состояний, в частности, венозных тромбоэмболических осложнений (ВТЭО), которые являются одной из ведущих причин материнской и перинатальной смертности в развитых странах.

Цель: анализ эффективности и безопасности тромбопрофилактики у беременных с высоким риском развития ВТЭО в реальной клинической практике.

Материалы и методы. Анализ осуществлен на основании данных наблюдательного (когортного) исследования «Оценка клинического состояния беременных в течение гестации, в родах, раннем послеродовом периодах и через 12 месяцев после родов, а также анализ перинатальных исходов, состояние плода, новорожденного и качества лечения этих пациенток» – регистр «БЕРЕГ». Критерии включения в регистр: беременность на первом визите, получение письменного информированного согласия на участие в исследовании и постоянное проживание в Туле или Тульской области. Критерии невключения: нежелание подписать информированное согласие и проживание в других регионах. Данные брались из амбулаторной и стационарной карт и включали жалобы, анамнез, информацию о перенесенных и имеющих место заболеваниях, факторы риска ВТЭО, антропометрические показатели – рост, масса тела, индекс массы тела на момент вступления в беременность, препарат и доза антикоагулянта и антиагреганта. Особое внимание уделено акушерскому анамнезу – течению предыдущих и настоящей беременности, их перинатальным исходам, способам родоразрешения. Риск развития ВТЭО и тактику тромбопрофилактики оценивали по шкале «Антенатальная и постнатальная оценка факторов риска и тактика ведения беременности». Состояние новорожденного оценивали по росто-весовым показателям и по шкале Апгар на 1-й и 5-й минутах жизни.

Результаты. Всего в регистр вошли 3214 беременных в возрасте от 15 до 46 лет, из которых были выделены 330 (10,3 %) женщин, получавших антитромботическую терапию антикоагулянтами и/или дезагрегантами. Из них 217 (65,8 %) принимали комбинированную терапию надропарином кальция (Фраксипарин) в дозе 0,3 мл (2850 МЕ анти-Ха) подкожно однократно в сутки в сочетании с ацетилсалициловой кислотой (АСК) в дозе 150 мг/сут перорально (группа 1) и 113 (34,2 %) – монотерапию АСК 150 мг/сут однократно перорально (группа 2). По основным клинико-лабораторным характеристикам группы были сопоставимы. Случаев ВТЭО, материнской смертности, аллергических реакций, тромбоцитопении и гепарин-индуцированных тромбозов в обеих группах зарегистрировано не было. Однако только в группе пациенток на монотерапии АСК имели место такие осложнения как кровотечение в родах (n = 1) и гибель плода (n = 3), но четкой связи с приемом препарата установить не представлялось возможным вследствие небольшого числа наблюдений. Обращает внимание недостаточная информированность врачей в необходимости использования шкал по оценке риска развития ВТЭО с целью объективизации тактики медикаментозного лечения, что определялось отсутствием в медицинских картах указаний об их использовании.

Заключение. Проведенный анализ показал эффективность и безопасносность тромбопрофилактики препаратом Фраксипарин в фиксированной дозе 0,3 мл у беременных высокого риска в реальной клинической практике, что подтверждено отсутствием случаев ВТЭО, кровотечений, материнской смерти, аллергических реакций, тромбоцитопении и гепарин-индуцированных тромбозов. Возможно, ввиду недостаточной информированности врачей о необходимости использования шкал по оценке риска развития ВТЭО для объективизации последующей тактики медикаментозного лечения были произвольно выбраны схемы профилактического воздействия – комбинированная терапия низкомолекулярным гепарином в сочетании с АСК или монотерапия АСК.

Цель: оценить влияние блокады верхнего гипогастрального сплетения в сочетании с превентивной инфильтрационной анестезией операционных ран на интенсивность болевого синдрома после лапароскопической миомэктомии.

Материалы и методы. В проспективное рандомизированное плацебо-контролируемое двойное слепое исследование включены 207 пациенток, которым была выполнена лапароскопическая миомэктомия. Пациентки, рандомизированные в 3 группы с целевым соотношением 1:1:1, включались в исследование постепенно, некоторые (n = 9) исключались из исследования интраоперационно. Таким образом, в исследование вошли 198 пациенток: группа 1 (n = 66) получала стандартную анальгезию в сочетании с инфильтрацией троакарных ран и блокадой верхнего гипогастрального сплетения, группа 2 (n = 65) – инфильтрацию троакарных ран без блокады сплетения, контрольная группа 3 (n = 67) получала только стандартную анальгезию. Первичной конечной точкой исследования была выраженность болевого синдрома по цифровой рейтинговой шкале (ЦРШ) через 4 часа после операции. Вторичными конечными точками являлись динамика болевого синдрома в другие контрольные точки (2, 6, 8, 12 и 24 часа после операции), сроки мобилизации, частота применения опиоидных анальгетиков, а также характер боли.

Результаты. Выраженность болевого синдрома была достоверно ниже в группе комбинированной анальгезии (группа 1) по сравнению с остальными группами в контрольных точках через 2, 4, 6, 8, 12 часов и на момент выписки (p < 0,05). Использование опиоидных анальгетиков в группе 1 составило 4,5 % против 32,8 % в группе 3 (p = 0,001). Время до первой мобилизации в группе 1 было достоверно короче по сравнению с группами 2 и 3 (медиана – 5 часов против 7 часов; p = 0,017). Висцеральный характер боли (ощущение глубокой тазовой боли) значительно чаще отмечался в группах 2 и 3, чем в группе 1 (p = 0,021).

Заключение. Комбинированная превентивная анальгезия с использованием инфильтрации операционных ран раствором анестетика и блокады гипогастрального нервного сплетения позволяет эффективно снижать выраженность послеоперационного болевого синдрома, минимизировать потребность в опиоидах и ускорять мобилизацию пациенток после лапароскопической миомэктомии.

Введение. Ангиогенез является важным процессом роста и развития сосудов в норме, при заживлении ран и решающим фактором прогрессирования опухолей. Одним из главных стимуляторов ангиогенеза является фактор роста эндотелия сосудов (англ. vascular endothelial growth factor, VEGF), в присутствии которого эндотелиальные клетки начинают активно пролиферировать и мигрировать; в злокачественных опухолях VEGF поддерживает развитие опухолевых сосудов, что, возможно, имеет корреляцию с прогнозом и диагностикой рака.

Цель: оценить концентрацию VEGF в крови у пациенток с вульвовагинальной атрофией (ВВА) и гормон-зависимыми злокачественными опухолями репродуктивной системы женщин (молочных желез, цервикального канала, яичников и эндометрия), гормон-зависимыми доброкачественными опухолями женской репродуктивной системы и у здоровых женщин.

Материалы и методы. Проведено поперечное исследование, которое включало 68 диагностированных случаев ВВА и рака женских репродуктивных органов (группа 1) – рак молочной железы (РМЖ), рак цервикального канала (РЦК), рак эндометрия (РЭ), рак яичников (РЯ); 53 женщины с ВВА и доброкачественными заболеваниями женских половых органов (группа 2) и 80 здоровых женщин перименопаузального периода без гинекологической патологии (контрольная группа). Гистопатологическим типом злокачественных новообразований (ЗНО) являлась аденокарцинома, стадия 1А. Оценка концентраций VEGF в плазме крови проводилась с помощью иммуноферментного анализа. Образцы крови получали путем пункции периферической вены перед хирургическим вмешательством. Статистическая обработка полученных данных проводилась с использованием программы StatTech v. 4.8.5 (ООО «СтатТех», Россия).

Результаты. Медианный уровень VEGF в плазме 80 здоровых женщин (контрольная группа) составил 190 (диапазон 40,00–661,50) пг/мл, в группе 1 – 452,0 (диапазон 69,98–2808,44) пг/мл и в группе 2 – 323,0 (диапазон 95,7–1100,0) пг/мл. Медианный уровень и межквартильный размах VEGF у 30 больных c ВВА и РМЖ, 10 больных с ВВА и РЦК, 10 больных с ВВА и РЭ и 9 больных с ВВА и РЯ составили 632,0 [360,0–1110,5] пг/мл, 228,0 [209,5–238,5] пг/мл, 448,0 [422,0–499,5] пг/мл и 503,0 [211,0–1337,0] пг/мл, соответственно. Концентрации VEGF у больных с ВВА и РМЖ, РЯ и РЭ были значимо выше, чем у здоровых женщин (U-критерий Манна-Уитни, р = 0,001, р = 0,021 и р < 0,0001, соответственно). Но у больных с ВВА и РЦК уровень VEGF не имел статистически значимых различий по сравнению со здоровыми женщинами. Медианный уровень VEGF в плазме у пациенток с ВВА и доброкачественными заболеваниями женских половых органов составил 323,0 (диапазон 95,7–1100,0) пг/мл, что демонстрирует статистически значимые различия по сравнению с контрольной группой (р = 0,007).

Заключение. Выявлены существенные различия между концентрацией VEGF у женщин с ВВА и злокачественными опухолями репродуктивной системы и у женщин с ВВА и доброкачественными новообразованиями женских половых органов по сравнению с контрольной группой здоровых женщин. Полученные результаты указывают на важную роль VEGF в процессах ангиогенеза, ассоциированным со злокачественными заболеваниями. Повышенная экспрессия VEGF у женщин с ВВА по сравнению с группой здоровых женщин может быть связана с нарушениями васкуляризации и регенерации тканей влагалища и вульвы, которые дополнительно усиливаются при злокачественных процессах.

Важным фактором вторичного мужского бесплодия является дефицит витаминов и микроэлементов. В настоящей работе систематизирован комплекс исследований миоинозитола (МИ), D-хироинозитола (ДХИ), их синергистов (фолаты, ионы марганца) в поддержании структуры и функционирования гамет. МИ и ДХИ улучшают общее количество подвижных и прогрессивно подвижных сперматозоидов посредством участия в сигнальных каскадах рецепторов репродуктивных гормонов (что нормализует обмен андрогенов и способствует профилактике инсулинорезистентности) и улучшения функции митохондрий. МИ и ДХИ оказывают воздействие на созревание/функционирование сперматозоидов, их подвижность и процесс оплодотворения ооцитов, в том числе с участием инозитол-зависимого сигнального белка фосфолипазы C-дзета (англ. phospholipase C-zeta, PLCz) и посредством модуляции электрических полей гамет. Клинические данные по использованию МИ и ДХИ при мужском бесплодии указывают на улучшение состояния zona pellucida, плазматической мембраны, цитоплазмы и рецепции сперматозоидов. Ионы марганца способствуют улучшению функционирования гаметоцитов посредством влияния на концентрацию тестостерона, повышения активности антиоксидантных ферментов и мембранного потенциала митохондрий. Фолаты, снижая уровни гаметотоксичного гомоцистеина, способствуют сохранению целостности ДНК сперматозоидов. Перспективно назначение МИ/ДХИ в сочетании с органическими солями марганца и фолатами пациентам с идиопатической патоспермией, особенно на фоне нарушений обмена углеводов (инсулинорезистентность) и сниженной антиоксидантной защиты.

Химические вещества, разрушающие эндокринную систему (англ. endocrine-disrupting chemicals, EDC), представляют собой широкий спектр экзогенных веществ, способных нарушать нормальное функционирование гормональной системы и вызывать серьезные последствия для женского репродуктивного здоровья. Одной из наиболее уязвимых мишеней для действия EDC являются яичники, в которых они запускают ряд патофизиологических процессов. В настоящей статье систематизированы современные данные о ключевых механизмах овариальной токсичности, индуцированной EDC, включая нарушение гормональной регуляции, окислительный стресс, апоптоз, эпигенетические модификации и нарушение межклеточной сигнализации. Показано, что хроническое воздействие таких соединений, как бисфенол А, фталаты, полициклические ароматические углеводороды и диоксины, приводит к нарушению фолликулогенеза, истощению овариального резерва и преждевременной недостаточности яичников. Кроме того, обсуждаются механизмы эпигенетического наследования, через которые EDC могут оказывать долговременное влияние на репродуктивную функцию нескольких поколений. Особое внимание уделено терапевтическим стратегиям, включая использование антиоксидантов, модуляторов сигнальных путей и эпигенетических регуляторов, направленных на смягчение токсических эффектов EDC. Приведены тематические исследования, демонстрирующие глобальное распространение загрязнения окружающей среды EDC и их биоаккумуляцию в биологических объектах. Полученные данные подчеркивают необходимость междисциплинарного подхода к оценке рисков и разработки профилактических и лечебных мер, направленных на снижение влияния EDC на репродуктивное здоровье женщин и охрану репродуктивного потенциала будущих поколений.

Распространенность заболеваний предстательной железы, прежде всего доброкачественной гиперплазии (ДГПЖ) и рака предстательной железы (РПЖ), прогрессивно увеличивается с возрастом, когда баланс гормонов существенно меняется. Ученые и клиницисты придерживаются традиционных позиций в аспекте патогенеза развития ДГПЖ, и существенных достижений в профилактике и лечении этого заболевания нет. Продолжающиеся поиски в понимании механизмов развития данных патологий не затрагивают один из ключевых гормонов, играющих важную роль в функционировании предстательной железы – прогестерон, который никоим образом не исследовался долгие годы в этой взаимосвязи. До сих пор бытует мнение, что прогестерон – это исключительно «женский гормон», несмотря на то, что первой линией терапии при ДГПЖ являются препараты, снижающие активность фермента 5α-редуктазы, трансформирующих тестостерон в дигидротестостерон, а в условиях нормальной работы организма эту функцию в мужском организме как раз выполняет прогестерон. И указанные препараты, по сути, являются химическими аналогами прогестерона с небольшими изменениями в структуре молекулы. Иначе говоря, чтобы исправить патофизиологические аспекты, нужно исходить из физиологических аспектов. Учитывая эти предпосылки, проведен анализ имеющихся в мировой научной литературе данных, посвященных патогенезу ДГПЖ и РПЖ и эффективности различных патогномоничных терапевтических подходов в профилактике данных заболеваний.

Генитоуринарный менопаузальный синдром (ГУМС) проявляется множеством клинических симптомов, таких как диспареуния, сухость слизистой оболочки влагалища и вульвы, а также может быть связан с недержанием мочи и опущением тазовых органов. Эти состояния значительно влияют на качество жизни женщин в постменопаузе и способствуют их социальной изоляции и психоэмоциональным расстройствам. Современные подходы к лечению ГУМС включают применение локальных гормональных препаратов (преимущественно в стандартной дозе 0,5 мг эстриола), таких как, например, оригинальный препарат Овестин в комбинации с хирургическим лечением, малоинвазивными лазерами, урогинекологическими пессариями. Крем ЭМЛА (комбинация лидокаина и прилокаина), обладая местноанестезирующими свойствами, может быть использован в качестве безопасного анестетика перед инвазивными процедурами. Статья рассматривает клинические случаи, иллюстрирующие варианты лечебных подходов у пациенток с различными проявлениями ГУМС, включая пролапс тазовых органов и стрессовое недержание мочи. В первом случае проведена слинговая уретропексия с предварительной терапией эстриолом, что позволило предотвратить послеоперационные осложнения и улучшить реабилитацию. Во втором случае комбинация местной и системной гормональной терапии, а также использование селективного β3-агониста привели к значительному улучшению состояния пациентки с гиперактивным мочевым пузырем, снизив частоту позывов к мочеиспусканию. Отдельно обсуждается пациентка с диспареунией, у которой фракционный фототермолиз в сочетании с локальной гормональной терапией привел к значительному улучшению состоянии слизистой влагалища и снижению болевого синдрома при половой жизни. Таким образом, необходимо придерживаться индивидуализированного подхода к лечению ГУМС, акцентируя внимание на мультидисциплинарной стратегии, которая сочетает хирургическую и медикаментозную терапию с физической реабилитацией. Локальная гормональная терапия, использование фракционного СО₂-лазера и другие методы позволяют значительно повысить качество жизни женщин в постменопаузе, и важность этих вопросов в клинической практике требует дальнейшего обсуждения и исследования. Предоставление пациенткам четкой информации о доступных методах лечения создает возможности для активного их участия в управлении своим здоровьем, что в конечном итоге способствует улучшению качества жизни.

Инфекция, вызванная вирусом герпеса человека 6-го типа (ВГЧ-6) у новорожденных детей, встречается крайне редко. Уникальность ВГЧ-6 заключается в том, что это единственный вирус, который интегрируется в хромосомы человека и передается от родителей к потомству. ВГЧ-6 у человека может быть связан с широким спектром заболеваний, а у детей нередко протекает с развитием внезапной экзантемы, фебрильных приступов, афтозного стоматита, мононуклеозоподобного синдрома или лихорадки без очага инфекции. Предлагаем описание редкого клинического наблюдения врожденной инфекции ВГЧ-6 у новорожденного ребенка, поскольку описаний таких случаев как в отечественной, так и в зарубежной литературе крайне мало, что отражает, по нашему мнению, значительные пробелы в знаниях врачей-неонатологов в данном вопросе. Обсуждаются формы течения заболевания, редкие клинические наблюдения, а также методы диагностики и терапии ВГЧ-6.

При физиологических (нормальных) родах наиболее ответственным для роженицы является третий (последовый) период родов. Происходит силами природы (сокращения матки) отделение плаценты и потугой роженицы выделение (рождение) последа. При неэффективности потуживания роженицы послед удаляется из матки искусственно, специальными способами. Длительность последового периода определена в пределах 15–30 минут. В это время тщательно наблюдают за признаками отделения плаценты и при их появлении способствуют удалению последа из родовых путей. Среди общеизвестных таких признаков один носит название фамилий авторов – Кюстнера–­Чукалова. В процессе занятий со студентами обращало на себя внимание различное написание названия признака как в учебниках по акушерству, так и в специальных публикациях. В данной статье проведено исследование первоисточников с целью унификации названия признака отделения плаценты «Кюстнера–Чукалова».

С 18 по 21 сентября в Тбилиси (Грузия) прошел ХХ Всемирный конгресс по репродукции человека – одно из крупнейших событий в области репродуктивной медицины. Президентом конгресса был всемирно известный грузинский ученый, д.м.н., профессор Арчил Хомасуридзе.